– Я забыл, – сердито признался он, – Никто не совершенен.

Сейчас он так напоминал Майкла, когда его ругали за шалость, что она почувствовала какую-то беспредельную нежность… Она быстро опустила ресницы, чтобы скрыть выражение повлажневших глаз.

– Да, никто не совершенен, – согласилась она. – Как ты думаешь, тебе вообще удастся сообщить им, что я умираю от голода, без того, чтобы обращаться с ними как с собакой Павлова?

– Я не обращаюсь с ними как… – Он обернулся к слуге, почтительно склонившемуся у его локтя. – Пожалуйста, будьте добры, принесите нам обед.

Слуга оторопело смотрел на него, не двигаясь с места.

– Если вас не затруднит, – нарочито вежливо добавил Дэймон, свирепо нахмурившись.

Слуга поколебался, а затем начал пятиться к двери.

– Увеличение скорости исполнения будет всячески мною приветствоваться, – в голос Дэймона вкралась опасная кошачья мягкость.

Глаза слуги расширились от ужаса; преодолев оторопь, он пулей вылетел за дверь.

Кори, не в силах сдержаться, расхохоталась. Дэймон спросил ее самым невинным тоном:

– Что тут смешного? Я же использовал все правильные слова… Я был сама учтивость!

– Бедняга… – Кори покачала головой, лицо ее все еще светилось весельем. – Ты же прекрасно знал, что он отреагирует именно так. Фу, как некрасиво, Дэймон!

Дэймон нехотя улыбнулся.

– Иногда мне надоедает, что ко мне относятся как к бесчувственному варвару, и я уступаю искушению вести себя именно так. Вся эта сцена с обедом напомнила мне кое-что… Надо бы не забыть познакомить тебя с Дамитой Бандор. У вас с ней так много общего!

Кори почувствовала необъяснимую тревогу, и ее улыбка сразу же потускнела.

– Это твоя подруга? Дэймон кивнул:

– И жена моего друга Камаля. Ей тоже не нравится, когда я щелкаю пальцами.

Почему она чувствует такое облегчение, спросила себя Кори. И не просто облегчение, ее настроение резко улучшилось и понеслось вверх, как случайно отпущенный воздушный шарик.

– Тогда она необыкновенно умная женщина. Он автоматически кивнул, не сводя с нее глаз.

– Она вышла замуж за Камаля. Кори снова засмеялась.

– Это что, неопровержимое доказательство ее ума? Боже мой, но это ведь просто мужской шовинизм!

Он нахмурился.

– – Я не хотел, чтобы это прозвучало именно так. Камаль Бандор – необычный человек. Даже ты одобрила бы его. – И чем же он так необычен.

Он пожал плечами.

– Просто необычен, и все.

– Нет, мне правда интересно. – Ее глаза горели любопытством. – Скажи мне.

– Чтобы ты и его могла использовать против меня?

Этот вопрос больно ранил ее. Она как-то забыла о своей первоначальной цели, захваченная силой его обаяния и заинтригованная тем, что узнавала о нем. А с другой стороны, оно и к лучшему, что он сам напомнил ей о ее замысле, подумала Кори. Она выдавила из себя улыбку.

– Возможно. Но ведь ничего страшного не произойдет, если ты расскажешь мне о Камале, не так ли?

– Наверное, нет. – Он кивнул оставшемуся слуге, чтобы тот наполнил бокалы вином, и слуга мгновенно бросился выполнять приказ. – Мы вместе учились в частной школе во Франции. Камаль по натуре миротворец, и за шесть лет он приложил немало усилий, чтобы меня не выгнали из школы за нарушение дисциплины. – Он мрачно улыбнулся. – Или чтобы я кого-нибудь там не убил.

– Это уж точно его огромная заслуга перед человечеством, – фыркнула Кори.

– Для меня это стало чем-то вроде придания лоска. Если ты считаешь меня дикарем сейчас, то видела бы ты меня до того, как Камаль сделал из меня приличного человека, подправив некоторые острые углы!

– Я никогда не называла тебя дикарем, – Медленно ответила Кори. – Обычно ты сам себя так называешь.

– Самозащита, – криво усмехнулся он. – Я давно понял, что называть себя дикарем самому не так больно, как услышать это от кого-то другого.

– Больно?

Он гордо вскинул голову.

– Я не очень удачно выразился. На самом деле они вызывали во мне не боль, а гнев.

Нет, это была именно боль, с каким-то внезапным уколом совести осознала Кори. Она ясно представила себе, как он, выросший в этой атмосфере почти божественного поклонения, попадает в жесткий западный мир, где его презирают не только за то, что он не похож на них, но и за то, что он богаче их, за его взрывной характер, за огненный темперамент… Да, ему трудно было учиться в Европе.

– Но почему твои родители не позволили тебе вернуться в Кашмеру?

– Моя мать умерла, когда мне было два года, а отец – вскоре после того, как я пошел в школу. – Дэймон поднял бокал к губам. – Отец назначил опекунов для меня, а моя личная безопасность была в руках всех вождей племен Эль-Зобара. Он знал – они не допустят, чтобы со мной что-нибудь случилось. – Он снова отпил вина и поставил бокал обратно на стол. – Я мог бы свободно вернуться домой, если бы захотел.

– Почему же ты не вернулся?

Его рука крепко сжала хрупкую ножку бокала.

– Я понимал, что мне нужно учиться. Эти знания были необходимы Эль-Зобару. Моя страна, перегружена средневековыми традициями, которым нет места в современном мире. Я должен был знать, что нам может дать Запад, чтобы выбрать лучшее для своего народа. У меня свои обязанности по отношению к стране.

И чтобы выполнить эти обязанности, он не колеблясь позволил вырвать шесть долгих лет из своего детства, подумала Кори.

– Мне кажется, можно было найти какой-нибудь иной способ добиться своего, чем приговорить себя к частной школе с жестокой муштрой, – мягко возразила Кори.

Он покачал головой.

– Нет. была еще одна причина. Я отнюдь не слеп к своим недостаткам. Я знаю, что бываю дик и безрассуден, а в детстве это проявлялось гораздо сильнее. Я знал, что мне нужна самодисциплина, которой я мог там научиться. И, хотя Камаль скажет тебе, что я мало чему научился, этот опыт помог мне.

Она смотрела на него с изумлением. Простота, с которой он рассказывал обо всем этом, сама по себе могла послужить предметом отдельного репортажа. Он даже не осознавал, насколько невероятным было встретить подобное самопожертвование в ребенке. Эль-Зобар нуждался в знаниях – и Дэймон учился. Эль-Зобару нужен был дисциплинированный правитель – и маленький Дэймон добровольно обрек себя на шесть лет болезненных унижений, чтобы добиться требуемого.

– Наверное, действительно такой опыт может помочь… – Она задумчиво рассматривала рубиновое мерцание вина в бокале. – Но все же это было довольно жестокое решение.